Прессинг и тревоги трейдера
День Алекса начинается рано.
Восточный Лондон, Уэппинг, 5.30. утра. Вымощенная булыжником улица примерно в миле от границ Сити.
Звонит будильник. Алекс едва может пошевелиться. Голова болит. Накануне он несколько перепил и покурил травки. Таймер включает радио, настроенное на программу финансовых новостей LBC. Но он не хочет слышать ни о фьючерсах на Токийской бирже, ни о состоянии фармацевтического рынка в странах третьего мира.
Он действует механически. Душ, бритье, костюм. В Сити нужно хорошо одеваться. Добираться до работы на велосипеде для Алекса невозможно. Фирма, в которой он обычно заказывает такси, сообщает, что в ближайшие 20 минут машины не будет. Надо было заказать вчера вечером. Он отвечает, что обратится в другую фирму.
После такого выяснения отношений он чувствует себя виноватым, но успокаивается. Выпивает залпом два стакана абрикосового сока. На улицах тихо. Он надеется поймать такси, едущее из Боу. Он не хочет прийти на работу с ощущением стресса и позволяет себе минут пять просто посмотреть на реку. У Алекса есть хобби – пираты. Он живет в 50 ярдах от места, где когда-то проплывал, а потом был вздернут на виселице капитан Кидд.
Капитан Кидд прошел вниз по Темзе на вельботе "Эдвенчур Гэллей" в 1697 году, направляясь в Индию. В походе он захватывал торговые суда с сокровищами, золото, ящики с рубинами, изумрудами и сапфирами. Он был самым классным пиратом из всех, – считает Алекс. Кидд так и не выдал место, где спрятал свои сокровища. Примерно 3 года спустя, преданный сторонниками, Кидд вновь плыл по Темзе. В цепях. На пути в Ньюгейт. Дорога на виселицу. Место казни. На этом месте в Уэппинге можно постоять и сегодня.
Алекс стесняется своего увлечения Киддом, а, возможно, он полагает, что должен сообщить мне что-нибудь интересное с точки зрения психологии. Он говорит, что любит думать о себе как о пришедшем из прошлого пирате, идущем на большой риск ради большой прибыли. Кто-то сказал ему в самом начале работы в Сити, что "банкиры – это мечтатели". Алекс мечтает стать достаточно богатым для того, чтобы поддерживать экспедиции искателей сокровищ.
Алекс идет прочь от тихой коричневого цвета реки сквозь паутину каналов и относительно недавно построенных мостов. Он ловит такси и 10 минут спустя оказывается на Ливерпуль-стрит.
Алекс покупает и продает акции преимущественно для крупных клиентов банка. Алекса пригласили на работу после окончания Уорвикского университета, в первый же год предложив роскошную зарплату в £27000. За последующие удачные годы его базовая зарплата возросла до £75000, а премни обычно превышали £100000.
Алекс на ходу берет в кафе миндальный круасан. Он входит в отделанный мрамором внушительный холл банка и поднимается вверх по эскалатору. Ему нравится чувство принадлежности к банку, который может себе позволить следовать викторианской традиции пускать пыль в глаза, демонстрируя вкладчикам великолепные залы.
Мэтью Орр, основавший Killik & Со, сказал мне: "Брокерство на фондовой бирже не имеет большого исторического багажа. Когда люди входят в роскошные залы, это производит на них впечатление. Они словно забывают, что Банк делает все это на их деньги. Но это действительно производит впечатление на людей". Мраморные колонны оказывают психологический эффект и на отставных майоров с капиталом в £300 тысяч. Они польщены, что такие гранды брокерского дела будут присматривать за их скромными состояниями.
В последние несколько месяцев Алекс начал беспокоиться, что никогда не заработает столько, сколько мечтал. Он отправляется к кофейному автомату, поскольку нуждается в кофеине для "разблокирования" мозгов. Алекс садится за свой монитор. Он жалеет о выпитом прошлым вечером, но знает, почему пил. Кажется, он потерял профессиональную сноровку. В прошлом месяце он принес банку потерь на £750 тысяч. Еще один плохой месяц, и его уволят. Отдел кадров здесь не делает предупреждений. Они фиксируют каждую сделку, каждый случай получения прибыли и каждый убыток. Потеря £750 тысяч – верный способ получить "черную метку", если только ты не Ник Лисон. В Сити отдел кадров называют бесчеловечным отделом. Они обучены доставлять максимум мучений увольняемому.
Мучительное увольнение означает, что тебя объявляют неудачником. У тебя был шанс разбогатеть. Так, Алекс был одним из 15 выпускников, отобранных из 3000 кандидатов. Если вновь будут убытки, топор не замедлит опуститься. Его вызовут в отдел кадров и в унизительной форме потребуют очистить рабочий стол. Если он поведет себя нормально, они дадут ему рекомендации для работы во второразрядной конторе, вроде Minor League Bank of Kansas или Consolidated Bank of Nepal.
Существует определенная иерархия финансовых институтов, известная любому работающему в Сити. На одном полюсе Goldman Sachs, Salomon, Merrill Lynch, а на другом располагаются мелкие игроки. Алекс соглашается, что кто-то должен покупать и продавать и для лондонского офиса Банка Мозамбика, но предпочел бы уступить эту возможность кому-нибудь другому.
Алекс знает, что надо сконцентрироваться на мониторах. В его распоряжении 20 открытых электронных окон, но эти окна не приносят вдохновения, а вызывают лишь неприятное ощущение виноватости, будто бы он обязан был найти что-нибудь стоящее. Он знает, чего хочет. Акции, которые никто не заметил, и которыми он мог бы торговать от имени банка – желательно акции, не рекомендованные аналитиками, поскольку в этом случае он сможет приписать весь успех гениальной биржевой операции только себе.
Алекс просматривает цены на акции в Токио, где сейчас 2 часа ночи. Индекс Nikkei поднялся на 24 пункта. Он смотрит на торговый индекс в Сиднее, где время обгоняет Токийское на 2 Даже в Новой Зеландии есть биржа, хотя волн оттуда практически нет.
Переходя с окна на окно, Алекс замечает нечто интересное в Сиднее, где торги завершаются, акции Alexandria Corp – реальное имя компании он сообщить не может – торгуются по 12,22 австралийских доллара. В Токио акции той же компании котируются в долларах США и стоят $7,95. Учитывая курс австралийского доллара к американскому, если он сейчас сумеет продать эти акции в Токио и немедленно купить их в Сиднее, он заработает по два американских цента на акцию.
На мировых рынках случаются аномалии, и иногда компьютерные программы, разработанные для их выявления, дают сбой. Подчас человеческий глаз оказывается быстрее. Алекс знает, что должен действовать быстро. Он связывается с брокером, работающим на банк в Токио, и размещает ордер на продажу 100000 акций.
Затем Алекс немедленно выходит на Сидней, размещая ордер на покупку 100000 акций. Он разумно указывает цену в австралийских долларах, поскольку не хочет, чтобы кто-либо сравнивал цены в Сиднее и Токио.
В Сиднее сделка проходит по 12,21 австралийского доллара, что на один цент лучше, чем он рассчитывал.
Сделки подтверждены. Он заработал для банка £13000. Он провел сделки как раз вовремя. Кто-то еще заметил разницу в ценах в Сиднее и Токио, и цены теперь выравниваются. Разница в 0,3% исчезла. Кто-то, возможно, заметил сделку, проведенную Алексом. У него было, вероятно, минут пять для того, чтобы оценить ситуацию и совершить сделку.
Алекс улыбается про себя. Раньше он верил в свой уникальный талант трейдера. Сейчас, когда ему 27, он уже не так уверен. Его подружка, оставившая его из-за чрезмерного употребления спиртного, постоянно задевала его самолюбие тем, что он не столь умен, как сам о себе думает. Может, она и права. Она хотела, чтобы он прошел курс терапии, сказал он мне позднее, но Фрейд для него – "психиатрический пузырь".
Алекс ненавидит сомневаться в себе. Полученные £13000 означают, что в этом месяце он "в плюсе" на £83000, и в запасе есть еще восемь рабочих дней. Не шикарно, но это может убедить бесчеловечный отдел кадров пока не вышвыривать его.
Теперь Алекс чувствует себя увереннее. Уверенность совершенна необходима. Если у тебя есть уверенность, это заметно, и это чувство нарастает. Его можно превратить в прибыль. Для вдохновения он просматривает последние новости в одном из своих 20 окон. Самые толковые сделки на глаза не лезут. Не надо следовать за новостями, не говоря уже о том, что пишут в газетах. Вместо этого, надо стараться представить косвенные последствия. Психологи называют это нестандартным мышлением.
Свиньи сейчас стали частью нестандартных мыслей Алекса. Когда я впервые встретил его весной 1999 года, газеты были полны сообщений о тяжкой доле британских: свиноводов. Цены на свинину резко шли вниз. Один свиновод объявил, что планирует превратить свою землю в кладбище, поскольку похоронное дело приносит больше денег, чем производство бекона. Если цены еще упадут, свиноводы начнут продавать свои фермы, подумал Алекс. Маловероятным последствием этого мог стать потенциальный рост спроса на крупную сельхозтехнику по мере разорения мелких ферм. Более крупные фермы увеличат производство, и им потребуется больше техники. Это разумно, – подумал Алекс. Однако изучение цен опционов на акции производителей тяжелой техники разочаровывает его. Акции уже дороги; фьючерсные опционы на них – и того дороже. Он явно не был первым, кому пришла в голову эта нестандартная идея по поводу свиней.
Такой уж у него удел – удача не приходит дважды.
Предполагается, что прессинг, которому Алекс подвергается во время работы, должен стимулировать его выкладываться максимально, полностью используя рабочее время. Так и происходит, но за это приходится расплачиваться. Как отмечают Кан и Купер, приходится сомневаться в том, действительно ли люди работают максимально эффективно в условиях такого прессинга.
|
