Крупнейшие фондовые биржи мира Торгуемые инструменты Стратегии биржевой игры Лучшие биржевые брокеры
Крупнейшие фондовые биржи Стратегии биржевой игры Лучшие биржевые брокеры

Лучший Форекс-брокер – компания «Альпари». Более 2 млн. клиентов из 150 стран. На рынке – с 1998 года. Выгодные торговые условия, ECN-счета с доступом к межбанковской ликвидности и моментальным исполнением, спреды – от 0 пунктов, кредитное плечо – до 1:1000, положительные отзывы реальных трейдеров.

Вайс М.Д. Делай деньги во время паники на бирже

В своей книге доктор Мартин Д. Вайс описывает процесс принятия частными инвесторами решений об использовании различных финансовых активов в наиболее напряженных, сложных, но одновременно и самых многообещающих ситуациях – в периоды обвального падения рынка акций и облигаций, валютных кризисов, во время инфляции.

Какой брокер лучше?         Альпари         Just2Trade         R Trader         Intrade.bar        Сделайте свой выбор!
Какой брокер лучше?   Just2Trade   Альпари   R Trader

Три изменения процентной ставки

Пока Гэбриэл разговаривал с ее отцом, Линда готовилась позвонить своему новому брокеру, чтобы дать ему длинный список заказов на покупку. Ожидая, пока брокер снимет трубку, она на несколько секунд мысленно перенеслась к той последней, критически важной встрече, которая стала переломным моментом в ее звездной карьере инвестора.

Ее консультант болел и был сейчас недоступен. Поэтому, воспользовавшись встречей во время праздничного обеда в резиденции Джонстона, она решила посоветоваться с отцом.

— Ты знаешь, папа, я боюсь акций. Все еще не могу забыть того потрясения, которое из-за них испытала и стараюсь обходить их стороной. Однако все, что я вижу, подсказывает мне, что настало время вернуться на этот рынок, но я говорю себе: моя нынешняя программа идет успешно — так зачем же мне что-то в ней менять?

Джонстон растрогался, когда понял, что дочь наконец спрашивает его совета по поводу инвестиций — или о чем-то вообще.

— Как до сих пор шли твои дела? — спросил он.

Она взяла в руки папку для бумаг, которую оставила на горке с чайной посудой, и вынула из нее лист с распечаткой. С левой стороны листа располагались категории инвестиций, а вверху колонок шли заголовки: «вложение», «срок», «цена покупки», «текущая цена», «процент прибыли/убытка» и «прибыль/убыток в долларах». С правой стороны, в последней колонке, жирные цифры показывали суммарную прибыль в долларах для каждой категории вложений, а жирное число в предпоследней колонке показывало среднюю прибыль в процентах.

Джонстон, наклонившись, ласково положил руку на плечо дочери, одновременно заглядывая в лист.

— Мне, вероятно, надо взять мои очки для чтения, но что означает эта первая категория вложений? Облигации Казначейства?

— Да, — мягко ответила она.

— Это интересно. У тебя здесь какие-то долгосрочные облигации. Мне казалось, что твой консультант был против них. Или это Оливер не советовал тебе их покупать?

— Да, оба они были против, папа. Но я подумала, что мне нужен доход. Поэтому я все равно купила немного. Это было неправильно?

— Нет, нет. Посмотри-ка! Эти облигации все растут и растут. Мы все думали, что они будут падать, и они некоторое время действительно падали, а сейчас снова стали расти, и ты получила на них приятный прирост капитала. Как ты их вычислила?

— Я не вычисляла. Но с год назад, когда я болталась около вашего офиса, я попросила Оливера высказать свое мнение о некоторых показавшихся мне интересными, старых графиках изменения процентных ставок в 1930-х гг. А еще я подумала, что, может быть, это будет интересно Тамаре. Я оставила эти графики у него на стуле, и они пролежали там с неделю. Никто не обратил на них никакого внимания. Они были слишком заняты подготовкой своего доклада о рынке акций. Так что как-то раз, устав ждать их реакции, я просто пришла в его кабинет и забрала свои графики. Хочешь посмотреть их?

— Да, конечно.

— Мне нравятся графики, и в своей профессиональной работе я не могу без них обходиться. Поэтому недавно, когда я пыталась выжать из своего портфеля какие-нибудь дополнительные доходы, я стала искать и наткнулась на эти старые графики в одном древнем потрепанном сборнике, изданном Федеральным резервом. Он лежал поверх кучи всякого предназначенного на выброс барахла из научной библиотеки комитета (рис. 23.1).

Рис. 23.1. В движениях процентных ставок в 1930-х гг., когда они снижались, возрастали и затем снова понижались, можно выделить три отчетливые фазы: В фазе 1 все ставки процента снижались вследствие дефляции и попытки Федерального резерва ей противодействовать. В фазе 2 процентные ставки резко изменили направление движения и поднялись. Трехмесячная процентная ставка по облигациям Казначейства подскочила более чем в шесть раз — от приблизительно 0,5 до 3%. Доходы по двадцатилетним облигациям Казначейства взлетели до уровня, превышающего их пик перед кризисом. А доходы по низкосортным облигациям корпораций буквально выросли до небес, достигнув 11%. Однако в фазе 3 процентные ставки резко упали. Лучшим временем для покупки долгосрочных облигаций был конец фазы 2 и начало фазы 3.

Вайс М.Д. Делай деньги во время паники на бирже

— Что это такое?

— Это движение ставок процента в 1930-е гг. Векселя Казначейства, облигации Казначейства, облигации корпораций и так далее.

— Не шутишь?

— Нет. Видишь? Я провела на графиках несколько вертикальных линий. Они разделяют фазы процесса. Вроде фаз луны — только здесь их всего три.

— Поясни подробнее.

— Ладно. Фаза 1 показывает резкое понижение ставок процента. Тамара рассказала мне, что это случилось в тот момент, когда Федеральный резерв пытался смягчить удар от падения рынка акций и предотвратить быстрое падение экономики. А на днях Тамара рассказывала, что Федеральный резерв обвинили в том, что он вызвал Великую депрессию, потому что сделал недостаточно. Но они ведь заставили процентные ставки по этим векселям Казначейства, или Т-векселям, упасть, верно?

Посмотри, как процентные ставки на Т-векселя падают на этом графике в фазе 1.

Джонстону припомнилась «игра в обвинения» во время последних слушаний в Конгрессе. Неужели история уже совершала аналогичную ошибку в 1930-х гг., возложив вину за депрессию на Федеральный резерв, который не смог ее предотвратить? Но прежде, чем он смог подумать об ответе, Линда снова привлекла его внимание к графикам.

— Фаза 2 представляла собой острый локальный максимум, острие на графике процентных ставок, появления которого никто не ожидал, — резкий спад цен на облигации. Тамара говорит, что не знает с уверенностью, что его вызвало. Думаю, это явилось результатом тех факторов, о которых мне как-то рассказывал мой консультант. Ты про них знаешь — это нужда, страх и зависть.

— Да?

— Сейчас это неважно. Главное, что я хотела бы показать тебе, это фаза 3. Она началась, когда всплеск закончился и ставки процента снова упали до нормальных уровней. Это был истинный конец паники.

— Это звучит для меня как ужасно интересный поворотный момент.

— Это был действительно поворотный момент. И мне кажется, сейчас наблюдается аналогичная ситуация. Может быть, и не для страны в целом, но лично для меня. Когда закончилась фаза 2 и началась фаза 3, — именно тогда мои облигации стали выглядеть действительно великолепно. Я купила их чуть раньше, и это было как подарок. Но я имела и кое-что в поистине прекрасных, доходных облигациях, купленных на десятилетия. Затем, когда доходы упали, — точно так же, как в 1930-х гг., — угадай, что стало со стоимостью моих облигаций?

— Мне не надо гадать, Линда. Это видно по твоей таблице. Твои облигации воспарили в своей стоимости. В них ты получила огромные потенциальные доходы на вложенный капитал. Это у тебя вышло действительно замечательно. Поздравляю! Хорошо, что ты не купила их слишком скоро, иначе ты бы попала в нашу нынешнюю версию фазы 2 — в этот период, когда процентные ставки взлетели, а цены на облигации упали. Замечательно!

Его внимание привлекла жирная цифра внизу справа, и у него отвисла челюсть.

— Ты уверена, что правильно поставила запятую в итоговой сумме?

— Она должна быть верной. Программа Excel вычисляет эту цифру автоматически.

— Ты меня не разыгрываешь? Линда, это невероятно! Ты понимаешь, что это значит? Ты заработала столько, что вы с Гэбриэлом сейчас богаче, чем мы с твоей матерью.

Линда почувствовала и гордость и печаль. Она свернула таблицу и повернулась к нему.

— Ну, как такое может быть? Ты многие годы работал в UCBS. Твой общий оклад перед уходом составлял несколько миллионов. Я никак не могу иметь, больше, чем у тебя. Что ты сделал со всеми этими деньгами?

— К сожалению, я потерял массу этих денег в акциях UCBS. Я, как дурак, стоял насмерть. Кроме того, я был неумелым собирателем денег для комитета. Я прекрасно делал это для обычной корпорации, но для некоммерческой... Я понятия не имел, как это делается. Мне надо было нанять кого-нибудь для этой работы, но я продолжал думать: «Я и сам могу, я лучше всех знаю, как это делать.» Не очень умно! Во всяком случае, я продолжал делать вклады со своего личного чекового счета, думая всякий раз, что позже возмещу эти деньги из сторонних источников. Ты бы удивилась, узнав, сколько уходит на покрытие накладных расходов, рекламной кампании и зарплаты известным людям за несколько лет. Но забудь обо мне! Важнее другое: что ты собираешься делать со всеми этими деньгами?

— Давай не будем сейчас говорить об этом. У тебя свои проблемы, у меня свои, — мягко ответила Линда.

— Нет, нет. Я не говорю о том, на что ты собираешься потратить эти деньги. Я спрашиваю, во что ты собираешься снова вложить их? Ты же не собираешься позволить им навеки остаться в Казначействе и в этих «медвежьих» вложениях?

— Как раз об этом я и хотела спросить тебя.

— Спросить меня? Да ты шутишь! Взгляни-ка еще раз на эти цифры! Это мне надо было попросить у тебя совета. Нет, это твоему консультанту следовало бы попросить у тебя совета! Так что позволь мне ответить тебе вопросом. Как ты думаешь, что ты должна делать сейчас?

— Покупать! Покупать обеими руками — и ногами. Покупать у дна, даже если это не совсем дно. Я думаю, что должна пойти туда прямо сейчас и купить любую паршивую компанию, на которую только смогу наложить руку, если только она не находится накануне банкротства.

— Ты понимаешь, что в данный момент будешь чуть ли не единственной, кто покупает? Практически все, кого я знаю, продают. Тебя это не тревожит?

— Нет.

— Вот и отлично! Я убежден, что твой дедушка ни на секунду не задумывался о том, кто еще покупает или продает, когда он сам покупал акции GM или IBM по цене в несколько пенни за доллар.

— Да, полагаю, что не думал. — Она не видела смысла в том, чтобы делиться секретом своего деда.

— Кроме того, ты была одна на своем пути вниз, разве не так? Посмотри на эти странные взаимные фонды, акциями которых ты владеешь! Взгляни на эти сумасшедшие пут-опционы! Какой процент населения вложил свои деньги в такое дело? Какой, по-твоему, процент инвесторов купил пут-опционы в момент, когда этот рынок был накануне краха? Один процент? Одна сотая процента? А среди них, сколько действительно знали, какого черта они делают? Половина? Четверть?

— Не знаю, — ответила Линда.

— Ладно, а знаешь ли ты, что 80% опционов, купленных на рынке, так и не были использованы? Очевидно, все это время ты была очень-очень одинока. Один из очень редких индивидуумов. Что ты использовала?

— В основном, обратные индексные фонды. Вот куда я вложила большую часть своих денег. Пут-опционы обещали наибольший доход в процентах, но я не могла допустить такой риск, ведь они были очень ненадежными.

— Я понимаю, но какие индикаторы ты использовала? Как ты фактически делала это?

— В общем и целом, я бы сказала, что частично мне помог случай, частью привычка делать все то, что я делала в лаборатории, — стремиться к точности, ожидать ошибок. Кстати, об ошибках: доля моих потерь в пут-опционах была отвратительная — почти 70%. Но среди 30% выигрышей у меня было несколько очень удачных бросков; эти удачи дали мне капитал, чтобы купить несколько хороших акций при следующем оживлении, потом при следующем после этого и т. д., и т. д. Но главное было то, что я играла на понижение на рынке, движущемся вниз. Думаю, что если бы я делала то же самое на «бычьем» рынке, я теряла бы все больше и больше денег, как это делал ты с финансированием комитета... — ой, прости! Виновата, папочка, не думала, что так получится. Я очень уважаю...

— Не извиняйся! Посмотри, масса инвесторов и регулирующих органов вопили диким воем на главных исполнительных директоров компаний вроде меня, чтобы заставить их вернуть неправедно приобретенные доходы.

Посмотри, за какую сумму судился с ними Спитцер! А ведь это были мои друзья, мои наставники — или соперники. Трудно поверить, правда? И вот, я оглядываюсь на свою не очень-то блестящую карьеру в качестве руководителя высшего звена и говорю себе: «Ты тоже вернул свое, но только другим способом.» Впрочем, вернемся к тебе. Скажи мне, ты собираешься дальше разворачивать свою программу покупки акций?

— А стоит? Я боюсь.

— Боишься чего? Возьми часть этого немалого состояния, которое у тебя накопилось. Возьми 10 или 20% — не знаю, сколько. Начни с малого. Если чувствуешь себя уверенно, вложи больше. Но только если то, что происходит сейчас, означает действительный разворот рынка к подъему. Тебе совсем не нужно делать все покупки сразу. Ты можешь делать их поэтапно, один шаг за один раз, набирая обороты на ходу.

— По правде говоря, я уже думала о вложении 10% наших денег в обыкновенные акции и 20% — в конвертируемые облигации.

— Что тебе дадут эти конвертируемые?

— Я думаю, что конвертируемые облигации — это великое дело, когда ты ищешь признаки «дна», нижней точки падения рынка, но не уверена, что нашла ее. Если акции пойдут вниз, то у тебя на руках будут хорошие облигации. Если акции будут расти, ты тоже сможешь в этом участвовать — не настолько, как в случае владения акциями, но почти так.

Джонстон кивнул и улыбнулся с гордостью. Его дочь действительно не нуждалась в его или в чьих-либо советах. Она и сама превосходно справлялась со своими проблемами.
Содержание Далее

Как начать торговать на фондовой бирже