Глава 24. Самый мрачный день
Волна протеста прокатилась по большим и малым городам Америки. Снова можно было услышать новое слово — слово, которое большинство населения не понимало, — «мораторий».
Оно появилось в газетах, на телевизионных шоу-дебатах, в Интернет-чатах и на слушаниях по задолженности в Конгрессе. Оно было на афишах и плакатах протестующих. На Уолл-Стрит, на Мэйн-Стрит, и даже из самого Белого дома можно было слышать этот призыв.
Председатель Федерального резерва ушел в отставку, но сменивший его чиновник мало что сделал, чтобы остановить суматоху.
Муниципальные и федеральные служащие выходили на улицу всякий раз, когда чеки на получение зарплаты приходили с запозданием. Их лозунг был прост: «Нет денег — нет работы.» Они не требовали повышения зарплаты или дополнительных поощрений; все, чего они хотели, — это регулярной выдачи своих чеков на получение заработной платы.
В некоторых штатах банки, страдающие от массовой выдачи денег по закрываемым населением вкладам, получили от Федеральной корпорации страхования банковских вкладов (Federal Deposit Insurance Corporation, FDIC) разрешение ограничить ежедневные выплаты вкладчикам суммой в 100 долларов. Толпы вкладчиков выстраивались в очереди около своих банков, переполняя улицы и громко протестуя, если их деньги не могли быть выданы немедленно. Некоторые, вспомнив стишок из 1930-х гг., распевали лозунги: «Это не очередь за хлебом. Не надо крошек!» Казалось, что страна находится на грани хаоса.
Все глаза были устремлены на одного человека — президента США. За месяцы, последовавшие после его решения отказаться от плана спасения экономики Harris—MetroBank, он все больше разочаровывался в советах своих ближайших помощников. Говорили, что несколько раз он выходил из себя, стуча кулаками по столу, и в необычном для себя проявлении гнева, кричал:
— Мне нужен альтернативный план! Я хочу получить конструктивный, разумный план!
Но плана не появлялось.
И только когда кризис буквально разлился по улицам, президент назначил новую группу лидеров и экспертов на различные высокие правительственные посты. Ранее он назначил нового председателя Федерального резерва. Помимо этого, ключевые посты были даны Полу Джонстону, основателю CECAR, Тамаре Бэлмонт, всеми уважаемому главному экономисту CECAR, и ряду других специалистов из независимых мозговых центров. Они встретились с президентом во время уик-энда в Кемп-Дэвиде, чтобы провести экстренное совещание.
Мирная безмятежность этого уединенного места в горах Мериленда противоречила экономической неразберихе в большом мире. Но президент нисколько не старался скрыть свое отчаяние.
— Люди говорят, что хотят «моратория», — сказал президент, — но никто, кажется, не знает, что такое мораторий вообще или каковы могут быть его последствия.
Вновь назначенный председатель Федерального резерва ответил первым:
— Мораторий — это приостановка платежей по долгам. Но это невозможно. Как неоднократно предостерегал мой предшественник, люди должны понять, что являются не только должниками. Они являются и кредиторами. Если у вас есть деньги в банке, то вы кредитор. Если у вас есть акции взаимного инвестиционного рыночного фонда, то вы тоже кредитор. А кредиторам не будут платить во время всеобщего моратория. Нет, мораторий невозможен, это вне сомнения. Его невозможно и нельзя допустить!
— Что нам нужно, — продолжал председатель, — это всеобщие каникулы. При всеобщих каникулах ничего не прощается. Наоборот, всем нам придется выполнить свои обязательства. Но мы остановим панику. Мы остановим безумие до того, как оно сможет вызвать социальный и политический хаос.
— Я этого не понимаю, — сказал президент.
— Вместо того, чтобы закрыть рынок, мы закроем все. — Все?
— Все! Рынки, заводы, банки. Сейчас все носятся, словно сумасшедшие. Нет никакого порядка. Мы должны заявить: «Замрите!» Таким образом мы остановим изъятие вкладчиками денег из банков и других финансовых учреждений. Одновременно мы заморозим все финансовые рынки и сделки — устроим временную остановку, которая продлится не больше нескольких дней, максимум неделю. Затем, когда все будет спокойно настолько, что вы сможете услышать падение капли, и мы завладеем всеобщим вниманием, мы обрисуем план восстановления доверия — точно так, как это сделал ФДР, когда он впервые вошел в свой кабинет в начале 1930-х гг.
Президент откинулся на спинку кресла.
— Это будет актом отчаяния.
— Да, это так. Но других решений нет.
Президент не обратил внимания на последнее замечание.
— Боюсь, что так мы попадем в темный тоннель, где единственным источником света окажется прожектор приближающегося локомотива. Как мы сможем пережить это?
Новый председатель Федерального резерва ответил подчеркнуто твердо:
— Сэр, у вас нет выбора. Вы уже находитесь в тоннеле. Вы уже имеете de facto банковские каникулы, имеете de facto каникулы производства, de facto — каникулы рынка. Помимо этого, вы имеете избытки сельскохозяйственной продукции в сельских районах и острый ее дефицит в городах. Почему? Потому что у нас транспортные пробки, аварии в системах связи, перерывы в работе Всемирной сети и чрезмерные сокращения основных служб в муниципалитетах, испытывающих финансовые трудности. И все это из-за того, что у них нет денег! Потому что кредит уничтожен. Вы должны сделать что-нибудь решительное, чтобы замедлить безумное распространение паники, установить контроль, сгладить ситуацию, восстановить веру.
Президент медленно кивнул.
— Но что, по-вашему, мы должны сделать, чтобы страна снова заработала? — спросил он.
— Во-первых, позвольте мне перечислить то, чего мы не должны делать. Многие люди, погрязшие в долгах, надеются, что мораторий поможет им слезть с крючка. Этого не должно быть. Мы не можем приостановить, — не говоря уж о том, чтобы устранить, — реальные контрактные отношения между реальными учреждениями мановением волшебной палочки. Чтобы расчистить долги, все мы — бизнесмены, банкиры, бюрократы — должны встретиться лицом к лицу и проглотить это. Мы должны реорганизоваться и перестроиться, даже если это будет означать большие сокращения и еще большие жертвы — долгий, трудный процесс, который мы не можем завершить быстро.
Пол Джонстон и Тамара Бэлмонт переглянулись. Председатель Федерального резерва говорил, в основном, те же вещи, которые были изложены в докладе их Комитета, в речах Джонстона и в его показаниях на слушаниях в Конгрессе. Поэтому они позволили новому председателю говорить, а сами держались в тени.
— Дальше я скажу, что мы будем делать, — продолжал председатель. — Мы будем уважать — любой ценой — обязательства правительства по отношению к населению. Это абсолютно минимальные требования, последний язычок пламени нашей финансовой системы, который не должен погаснуть. Опыт президента Картера в 1980 г. доказывает это. Наш опыт с остановленным планом спасения Harris— MetroBank свидетельствует о том же. Мы должны сохранить — любой ценой — возможность правительства занимать деньги на открытом рынке.
— Продолжайте, пожалуйста, — сказал президент.
— Это единственный рынок, который никогда не может закрыться, единственный долг, который должен быть возвращен при любых условиях. Где бы вы ни жили и кем бы вы ни были, если вы инвестор или вкладчик, который купил ценные бумаги Казначейства, вы получите свои деньги назад — быстро и вовремя. И где бы вы ни купили ваши ценные бумаги Казначейства — через инвестиционный фонд, брокера, банк или непосредственно через нашу прямую программу Казначейства, — вам будет гарантирован равный подход.
— А если у нас нет денег? — спросил президент.
— Мы займем еще.
— А если не сможем занять?
— Мы поднимем процентные ставки.
— А как насчет остальной экономики? — спросил президент.
— Дела Казначейства должны рассматриваться в первую очередь, остальные вопросы экономики — во вторую. Помимо основных товаров и услуг, наши усилия должны быть сфокусированы не на производстве, а на связи и транспорте. Хотя другие учреждения переживают упадок, сеть отношений между друзьями, родственниками и соседями приобретет особое значение как вторая линия обороны. Работа телефонной связи, ТВ-новостей, Интернета и печатных станков — плюс минимальные возможности пользования наземным, морским и воздушным транспортом — все это должно поддерживаться, независимо от финансовых трудностей.
— Во-вторых, — продолжал он, — прения в Конгрессе должны быть открытыми для публики независимо от возможных неудобств. В-третьих, линии связи между государствами следует использовать в максимальной степени, чтобы координировать международные каникулы, независимо от текущих торговых споров. Вы должны...
Джонстон, молчавший в течение большей части дискуссии, вдруг прервал его.
— Я не убежден, что нам нужно что-либо закрывать. Но если вы пойдете на это, то не забывайте об одном: даже беспорядочный рынок в тысячу раз лучше, чем полное его отсутствие. Прежде чем вы закроете рынки, вы должны обеспечить наличие некоего механизма, чтобы иметь возможность открыть их снова. Вы должны найти покупателей, обладающих наличностью, и снова привлечь их к долгосрочным облигациям Казначейства и корпораций, к акциям и т. д.
— Легче сказать, чем сделать, — реакция собравшихся была скептической. — Но где эти покупатели? Где ликвидность? У кого есть наличные деньги?
В этот день ни у кого не было ответов. Но президент чувствовал, что у него нет другого выбора. И он приступил к организации полномасштабных каникул для всей страны — к временному закрытию почти всех финансовых рынков и всего не самого основного производства. Это был момент величайшего риска, когда-либо допущенного любым президентом в мирные периоды истории своей страны.
|
